— Алле, — ответила подруге. — Ты чего так поздно?

— Сначала ждала, что ты сама позвонишь. А потом сели с Колей ужинать, да и закрутилась. Вот только вспомнила, что ты не перезвонила. Думаю, не спишь все равно. Ну как дела?

Пришлось Аньке всю оставшуюся до дома дорогу рассказывать, что она все же попала к Кате через черный ход, умолчав само собой, как она его открыла. И о том, что у больной все в порядке, та почти здорова и запросто бегает по коридору. Потом разговор плавно перетек в рассказ о походе, и Аньке пришлось делиться с подругой своими неприятностями и говорить про их испортившиеся отношения с Ксандром.

Иринка всегда давала ей дельные советы, касающиеся парней. И на этот раз не удержалась, чтобы сначала не поругать Аньку за то, что та в походе вероятно мало внимания уделяла Ксандру, и он опять что-то себе напридумывал. Может ревновать ее к другим парням начал, да к тому же Славику, который уж больно к ней благоволил. Это она сделала такое заключение из Анькиного рассказа. За прозвучавшими выводами последовали те самые дельные советы. Мол, надо позвать Ксандра к себе и ублажить по полной. Что Иринка имела под этим в виду, Анька спрашивать не стала, решив, что изложение подробностей затянется, а она уже подходила к дому. Согласно пробормотала «да, да, я тоже так думаю, завтра и займусь» и попрощалась с подругой.

Прошла по пустому двору мимо стоявших там машин, пикнула магнитным ключом от подъезда, взбежала на четвертый этаж и зашла в квартиру. Не заметила только одного. В черном внедорожнике за ней пристально наблюдал мужчина с внешностью бывшего боксера.

Когда Анька скрылась за подъездной дверью, тот вытащил из небольшой сумочки, лежавшей на соседнем сиденье, телефон и нажал на нужный контакт, цифры которого висели на панели вызовов. С этого номера ему уже звонили раз десять, а он до сих пор не мог сказать ничего определенного про объект слежки, которым была девушка по имени Анна-Мария. Теперь он позвонил сам и после недолгих гудков сказал:

— Викентий Павлович, она появилась.

— Ну, наконец-то, — выдохнули на том конце. — И что там? Почему я ее еще не слышу?

— Не знаю, — задумчиво ответил громила и потер правой ладонью свой сломанный когда-то давно нос. — Она была с сумкой и с кем-то болтала по телефону. Может смартфон Иллариона дома выложила, — рука перешла на поглаживание коротко стриженого затылка. — Или зарядка в нем сдохла. Он же не ее, — услышав, как собеседник чертыхнулся, стал оправдываться. — Я же к ней в сумку не заглядывал. Приказа такого не было.

— Да понял я, понял. Ты все правильно делаешь, Игорь, — теперь задумался Викентий.

Три дня Анькиного молчания, когда она действительно выложила гаджет Иллариона и укатила в поход, вывели его из равновесия. Ему казалось, что она обо всем догадалась, и выбросила телефон с прослушкой. И это бесило его неимоверно, потому что говорило, что он болван, а девица не так проста, как он о ней думал. Хотя могло оказаться, что она просто выбросила аппарат за ненадобностью. Но и это опять же намекало Викентию, что он болван. Ведь весь его расчет состоял в том, что Анна-Мария приберет смартфон себе, и он беспрепятственно будет слушать ее в любое время.

В общем, рассчитывал на ее жадность, свойственную современным молодым бабам. И теперь ему казалось странным, что пользоваться дорогущей игрушкой она не стала, хотя смартфон Иллариона был намного круче, чем у нее. Все это сильно нарушило его планы. А теперь он остался совсем без связи. А ведь ему так нужно было узнать о ней побольше! И в первую очередь о том, какой силой девчонка обладает сейчас. Хотя по пустым разговорам с подружками понять это было совершенно невозможно, но некоторые детали все же выдавали, что та развивает свой дар.

Еще Викентия бесили ее наезды в сад к родителям. Почему? Да потому, что тогда она бросает свою сумку где-то в доме и никогда не берет с собой на улицу. Что она делает в это время — не известно. Потому что ничего не слышно кроме монотонного бормотания телевизора и позвякивания посуды (видимо родительница что-то готовит) да еще периодических забегов в дом отца, который каждый раз спрашивал «обед скоро?». «Когда вы там уже нажретесь?» — со злостью в такие моменты думал Викентий и выключал прослушку.

Вот бы он удивился, если бы услышал, как Анька бабочек-белянок среди капусты ветром гоняет, припечатывая тех забору. Как вырывает организованное ей торнадо извивающиеся лианы хмеля с корнями. Как Анька чудит на озере, создавая шторм, чтобы вызвать на разговор хозяина мутного омута. Не говоря уж об издевательстве над бедным водяным Васькой-щуром, вдоволь покрутившемся в водяном смерче, от которого еле-еле пришел в себя. Все это прошло мимо ушей любопытного Викентия. Но он о чем-то таком все равно догадывался. Ведь не может не использовать свой дар тот, кто им владеет. Как он, например.

После обретения силы кольца Посвиста он провернул несколько удачных сделок. Продал старинную серебряную чашу, обнаруженную его студентами на раскопках древнего кургана в южных степях, затем еще тройку вещиц из закромов деревенских музеев, когда антиквариат вывозили в Казань, а музеи ликвидировали, укрупняя. В общем, не было бы в этом ничего особенного, реликвии он продавал и раньше, если бы не один ушлый покупатель, который захотел его нагреть, заплатив только половину стоимости и выставивший его после этого из своего трехэтажного особняка.

Пригрозив, что спустит Викентия с лестницы, и намекая, что ученому-историку не стоит тягаться с сильными мира сего, к которым он себя причислял, он захлопнул у него перед носом дверь. При этом сказав, что и той суммы, которую заплатил, вполне достаточно для поддержания штанов науки. Чем окончательно разозлил Викентия. Ведь с ним давно уже никто так себя не вел, пообщавшись в свое время с Илларионом. Поэтому спустившись с лестницы и выйдя во двор, Викентий открыл рот и создал туман.

Густой белой пеленой заволокло сразу все. Дорожку, ведущую в дом, красиво подстриженные кусты, ее обрамлявшие, газоны с цветами, окна особняка и камеры наружного наблюдения, развешанные по углам. Сидевший за пультом охраны мужик даже оторопел, когда на экранах мониторов появилось белое полотно, сквозь которое ничего не было видно. Он попытался переключить настройки, но видео не изменилось. Тогда он выглянул в окно и удивился еще больше. Снаружи было точно такое же белое марево, как будто после апокалипсиса на Земле остался только их дом, за которым не было ничего, кроме мглы. Ему стало страшно, и он побежал к хозяину сообщить о странном явлении.

Застал его сидящим за столом в каминном зале и рассматривающим вновь приобретенные фарфоровые статуэтки 18-го века, которые по какой-то дурости стал недавно коллекционировать. Так делали многие его собратья, вышедшие в свое время из братков и разбогатевшие после смутных 90-х. Теперь он известный бизнесмен, помимо основного бизнеса занимающийся и антиквариатом. Не покупкой-продажей, это удел мелких дельцов, а именно созданием коллекции старинного фарфора. И сейчас он радовался, что смог купить такую красоту за сущие пустяки, по привычке обманув седовласого профессора.

От созерцания старинного искусства его отвлек вопль охранника:

— Смотрите, что за окном делается! Вдруг это газовая атака террористов? Или хуже. Что-то где-то взорвалось, и ядовитая смесь ползет на нас. Надо окна законопатить!

Хозяин особняка посмотрел в окно и тоже обомлел. Цветочные газоны, видимые ранее из окна, пропали, и за стеклом установилась белая стена, иногда вспыхивающая всполохами более плотных сгустков. Совсем так, как в одном из фильмов ужасов Стивена Кинга. В том, где в точно таком же тумане прятались загадочные монстры, поедающие людей, выходящих на улицу. Ему стало страшно, потому что таких туманов на самом деле не бывает. Он уже хотел последовать совету охранника и броситься конопатить окна, хотя там были стеклопакеты, и никаких щелей в них быть не могло, как услышал странные звуки, раздававшиеся на крыше.